Выдержка из работы:
Некоторые тезисы из работы по теме История отечественной литературы третий трети XIX века
Значительным и своеобразным явлением литературного движения 70-х гг. является художественная проза писателей-народников. К этому течению демократической литературы принадлежат такие писатели, как Н. И. Наумов, Ф. Д. Нефедов, П. В. Засодимский, Н. Н. Златовратский, Н. Е. Каронин-Петропавловский, С. М. Степняк-Кравчинский и другие литераторы, близкие к народничеству. С учетом этого течения обычно рассматривается литературная деятельность Г. И. Успенского 70—80-х гг. В связи с народнической прозой уместнее всего рассматривать и творчество А. О. Осиповича-Новодворского. К данному ряду писателей следует отнести и обширный круг беллетристов, печатавшихся в «Отечественных записках», «Деле», «Слове», «Устоях», «Русском богатстве» и других изданиях, в той или иной мере причастных к народническому движению. Писатели-народники следовали в своем творчестве реалистическому методу изображения действительности. Романтические тенденции, отдельные черты идеализации народных форм жизни не меняют основ их реалистического подхода к отображению жизни, ведущего стремления — следовать жизненной правде. В своей творческой деятельности народнические литераторы во многом ориентировались на достижения крупнейших русских писателей-реалистов.
Растеряевка - символ духовного и физического рабства и общественного застоя. "Растеряева улица для того, чтобы существовать так, как существует она теперь, требовала полной неподвижности во всем... Честному, разумному счастью здесь места не было",- пишет Успенский. Подлинная жизнь, с ее борьбой, идеалами, радостями и трагедиями, проходит мимо растеряевцев. Они замечают только смену времен года, тепла и холода. Речь растеряевца содержит его исчерпывающую характеристику: бедность или богатство его души, черты характера, отношение к людям, сущность его замыслов и намерений. Даже если он изъясняется намеками.
Тайна крестьянского благополучия во власти земли, считал Успенский. В этом была его народническая вера. Он ясно видел, что крестьянский труд неимоверно тяжел, что порожденные им нравы грубы и порою жестоки, но вместе с тем он уверял себя и своих читателей, что полная зависимость крестьянина от земли приносит ему счастливую возможность не "выдумывать" себе жизнь, не решать мучительных нравственных задач, не выбирать жизненных путей, а делать то, что велит мать - сыра земля. Власть земли приносит крестьянину освобождение от личной ответственности и дает ему чувство слитности с природой, душевное спокойствие, цельность и силу. "... Огромнейшая масса русского народа до тех пор и терпелива и могуча в несчастиях, до тех пор молода душою, мужественно сильна и детски кротка, - словом, народ, который держит на своих плечах всех и вся, - народ, который мы любим, к которому идем за исцелением душевных мук - до тех пор сохраняет свой могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли, покуда в самом корне его существования лежит невозможность ослушания ее повелений, покуда они властвуют над его умом, совестью, покуда они наполняют все его существование". Это Успенский сказал в очерках "Власть земли" (1882), об этом же он писал во многих и многих своих произведениях.
В такого рода взглядах и настроениях Успенского ярко сказалась народническая идеализация крестьянского строя жизни, крестьянского труда и "аристократического крестьянского типа". Здесь выразились народническая мечтательность и народнический романтизм. Вместе с тем уже давно было замечено, что в среде народников Успенский стоит одиноко со своим скептицизмом, отвечая иронической улыбкой на общую иллюзию. {Слова И.А. Гурвича, сочувственно процитированные В.И. Лениным в работе "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?"} В самом деле, даже в его умилении властью земли слышится грусть оттого, что эта власть кончается. Он с таким глубоким чувством говорит о благе жить в ежеминутной зависимости от "травинки зелененькой" именно потому, что видит, как эта зависимость насильственно прерывается "железным шествием" истории и "проделками господина Купона". Недаром замысел "Власти капитала" возник у Гл. Успенского после "Власти земли", в этом была несомненная внутренняя логика. Кроме того, гибкая и тонкая художественная мысль Успенского порою делала такие повороты, при которых "власть земли" представала в совсем неожиданном освещении.
Возьмем для примера рассказ Успенского "Взбрело в башку" (1888), который представляет собою своеобразную художественную иллюстрацию к теории "власти земли". Обоснование и защита этой теории приобретает здесь почти парадоксальный характер. Героя этого рассказа земля лишь на короткое время освободила от своей власти, одарив неожиданно богатым урожаем, и он чуть не погиб от безделья и блажи. Только едва не замерзнув, он опамятовался, вернулся под ярмо привычного труда и тем спасся. Покарав его урожаем и досугом, бог спас его морозом и увечьем. Получается, что досуг мужику вреден, а полезен лишь беспрерывный труд... В действительности же смысл рассказа далеко не так прост. Из-за чего чуть не погиб Иван Алифанов? Из-за внезапно вспыхнувшей в минуты досуга любви, самой нежной и поэтической любви к девушке, которую он знал в далекие дни молодости. Это любовь мечтательная - к видению, возникшему в воспоминании. Сперва это как бы внезапный толчок памяти, потом начинается работа мысли, переоценка всей прежней жизни, осознание своей вины перед женой, которую взял "для хозяйства", "как скотину", "перед которою он кругом виноват и с которой он поступил как Иуда-предатель". Поддавшись "дури", он начинает жить, таким образом, сложной и возвышенной духовной жизнью. Прежняя его возлюбленная теперь для него не воспоминание, не милый образ былого, а нечто постоянно с ним пребывающее, его "сокровище, солнце, сияние".
Успенский шаг за шагом прослеживает причудливую историю страсти старого, больного мужика, его любви к призраку, к воспоминанию. Автор стремится при этом к полной точности, ему важны все подробности и оттенки этого чувства с его страданиями и радостями. При этом автора интересует не примитивно-непосредственное в натуре его героя, а глубокие и сложные возможности, заложенные в его характере. И эти возможности проявляются тогда, когда он выходит из-под власти земли. Эта власть спасительна для него, она устанавливает и поддерживает его связь с широким миром; в финале рассказа к нему возвращается все им ранее утерянное - "и небо, и земля, и дождь, и снег", и его собственная духовная цельность. Все это так, но эти благодетельные стихии действуют лишь при условии бессознательного существования. Стоит только крестьянину "задуматься" и сразу перед ним встает его "ужасная, черная, темная жизнь", ее бытовая жестокость и привычная несправедливость. Значит, лучше не "задумываться", а жить стихийной жизнью нерассуждающего существа, подобной жизни дуба, который "просто растет, просто зеленеет, так, сам не зная зачем" ("Власть земли") ? Вряд ли Успенский так думал, рассказывая историю Ивана Алифанова. Его герой возвращается к прежней жизни, но возвращается совсем иным человеком, резко изменившимся под влиянием нового душевного опыта, приобретенного в период "беззакония", страстей и мечтаний. "И прежде всего в нем быстро возникла и созрела пламенная любовь к жене, - вот с чего начинается возвращение блудного сына деревни под отчий кров. А раньше в глазах Ивана Алифанова "пламенная любовь к жене" была такой же "дурью", как и любовь к Аннушке. Расставшись с патриархальной непосредственностью и бездумностью, герой Успенского в итоге пережитой драмы стал не хуже, а лучше. Автор видит это и показывает со всей художественной честностью.
И все-таки отрыв мужика от земли, его раскрестьянивание пугали Успенского, а между тем старый общинный строй разрушался на его глазах, и жизнь все яснее говорила ему, что власть земли во всей ее цельности восстановить нельзя. Вопрос "что будет?" предстал перед Гл. Успенским во всей его пугающей неопределенности. "Конечно, - думал он, - Купон будет уничтожен, но не так, чтобы очень скоро. Напротив, в его истории будут еще небывало блестящие страницы" ("Не все коту масленица", 1888). Слова о "блестящих страницах" имели для Успенского зловещий смысл, и в близком будущем ничего отрадного для России он не ожидал. Но вера в неизбежность конечного торжества человечности, правды и красоты во всем мире не покидала его никогда. Больше того - чем мрачнее были впечатления сегодняшней жизни, тем с большей уверенностью говорил Успенский о полной гармонии, ожидающей человечество.
Герой рассказа Гл. Успенского "Выпрямила" (1885) сельский учитель Тяпушкин, живущий "в глуши деревни, измученный ее настоящим, опечаленный и поглощенный ее будущим", размышляет о судьбах человечества и всюду, во все времена и у всех народов видит "удивительные проявления жаждущей совершенства человеческой души". В этой жажде совершенства он усматривает залог лучшего будущего человечества. Герой рассказа не праздный мечтатель и не баловень судьбы, склонный к прекраснодушному оптимизму. Напротив, его жизнь - это "ряд... тяжелых сердечных ощущений, беспрестанных терзаний, без просвета...". В этом смысле он сродни многим другим опечаленным жизнью героям Успенского, от лица которых часто ведется рассказ в его произведениях, но в отличие, например, от тех "пропащих", о которых речь шла ранее, он человек новый, он из тех, которые умеют бороться и знают, во имя чего борются. Упоминавшийся выше "пропащий" молодой человек из "Разоренья", объяснявший, почему он вырос "ненастоящим", уверял своего собеседника-рабочего, что появились уже люди сильных убеждений, какие и нужны сейчас народу. "Есть и настоящие... ты встретишь - погоди!"- говорил он.
Тяпушкин - один из этих "настоящих". В деревне он живет не по воле случая, а по сознательному влечению, заставившему его "идти в темную массу народа", его называют "нигилистом", на него "строчат донесения", словом - это человек революционного сознания. Он-то и убежден, что "терзания без просвета" не могут быть вечным уделом людей, он-то и улавливает ту светлую нить, которая тянется через всю человеческую историю и дает людям (даже и сейчас!) ощущение радости и гармонии. Это поэзия земледельческого труда, поэзия единения человека с природой. Это революционное подвижничество, "гармония самопожертвования", олицетворенного в девушке строгого, почти монашеского типа, сидящей на скамье подсудимых; прототипом ее, как известно, была деятельница народнического революционного движения Вера Николаевна Фигнер. И рядом с этими проявлениями гармонии в настоящем неожиданно и смело возникает у Гл. Успенского образ Венеры Милосской. В сознании Тяпушкина эта античная статуя говорит, однако, вовсе не о прошлом, а о настоящем и будущем. "Каменная загадка" заключает в себе пророчество о "выпрямленном" человеке, и пусть оно, это пророчество, осуществится только в бесконечно далеком будущем, даже и очертаний определенных не имеющем, все равно оно имеет прямое отношение к настоящему, к "жаждущей совершенства" душе современного человека.